Друзья! Те из вас, кто читал замечательную сказку Алексея Толстого «Золотой ключик или приключения Буратино», конечно же, помнят, как в самый кульминационный момент, когда злой Карабас Барабас уже, казалось, торжествовал победу над Буратино и его верными товарищами, на помощь деревянным человечкам пришел папа Карло.
Каким образом старый шарманщик очутился в самой гуще событий? Об этом в сказке Толстого указаний нет. Мы дерзнули восполнить этот пробел и предоставить на ваше рассмотрение свою версию происшедшего.
Глава первая
Папа Карло
37 ноября, в среду, в год Серого Быка и Рыжей Коровы, со стороны лягушачьего острова в направлении Дворца Правосудия поспешно шагал какой-то человек. Несмотря на пронизывающий ветер, на незнакомце не было ни плаща, ни куртки. Весь туалет его состоял из коротких холстяных штанов, полосатых гетр, старой ситцевой блузки да деревянных башмаков с широкими металлическими пряжками. По внешнему облику, этого человека легко можно было принять за какого-нибудь ремесленника, или, возможно, бродячего актера, зарабатывающего на жизнь увеселением публики различными трюками. Он был среднего роста, сухощав и, невзирая на свой почтенный возраст, весьма подвижен. Двигался неизвестный резкими скачкообразными шагами, горестно восклицая:
– Мой милый мальчик! Мой славный, славный Буратино!
На перекрестке улицы имени Ильи Муромца и бульвара Светлых Надежд прохожий всплеснул руками столь энергично, что едва не свалил с прилавка корзину с цветами.
– И куда это так спешит шарманщик Карло? – сказала цветочница торговке воздушными шариками и сластями. – Уж не приключилось ли с ним какой-нибудь беды?
– Похоже на то,– сказала торговка и стала нахваливать свой товар.– Воздушные шарики! Воздушные шарики! Красные! Желтые! Голубые! Леденцы на палочках! А ну, налетай! Не проходи!
Между тем шарманщик стремительно удалялся. Он был настолько погружен в свои думы, что едва не наскочил на долговязого, как трость, почтальона в строгом лиловом костюме, ехавшего на самокате с почтовой сумкой на боку. Лишь в последние мгновение служащий почты резко вильнул в сторону, чудом избежав столкновения с зазевавшимся прохожим. Притормозив, почтальон прижался к стене, провожая взглядом шарманщика.
Глава вторая
Инспекторам скучно Тем временем инспектор Бублик и инспектор Сластена героически боролись с одолевавшей их скукой. Делать им было нечего, и они вели неравный бой с унылым врагом каждый на свой лад.
Сластена складывал на полу из кубиков ежика, а Бублик был погружен в чтение Тарабарских Ведомостей. В дежурной комнате царило глубокое молчание.
Наконец Бублик швырнул газету на стол и, с разочарованным вздохом, произнес:
– Опять ничего!
– Как? Совсем, совсем ничего? – уточнил Сластена.
– Абсолютно,– подтвердил Бублик.
– Да,– сказал Сластена. – Комиссару это вряд ли понравится.
Бублик бросил угрюмый взгляд на фигуру из кубиков и спросил:
– А это что у тебя? Корова?
– Не-а,– сказал Сластена.
– Велосипед? – выдвинул новую версию Бублик.
– У-у...
– А что?
Сластена потупился и, зардевшись от авторского смущения, пояснил:
– Ежик.
– А-а… – задумчиво протянул Бублик, теребя пальцами нижнюю губу. – Ну, ну…
– Что, скажешь, не похож?
Как и любому автору, Сластене нравилось, когда его творениями восторгались. К критическим замечаниям он относился болезненно.
Бублик обхватил растопыренными пальцами свой подбородок и, с видом большого ценителя искусства, стал рассматривать творение Сластены.
– Что ж,– наконец вынес он свой вердикт. – Определенное сходство с ежом, несомненно имеется… И, в то же время, в нем и просматриваются общие черты с коровой.
– Ладно, давай оставим моего ежа в покое,– сказал Сластена, недовольно поморщившись, и указал на газету. – Ты лучше скажи: неужели там, в самом деле, ничего нет?
Бублик отрицательно мотнул головой.
– А ты внимательно прочел колонку происшествий?
– А как же!
– И?
– Говорю же тебе: пусто! Да вот, послушай сам.
«Вчера вечером, на лягушачьем острове, вблизи моста через черепашью речку был замечен неизвестный, оснащенный сачком для незаконной ловли лечебных пиявок. При приближении полицейского наряда, браконьеру удалось скрыться».
– Дальше,– сказал Сластена.
«Из театра кукол синьора Карабаса-Барабаса сбежали пудель Артемон и актриса Мальвина. Тому, кто укажет синьору Карабасу Барабасу местонахождение беглецов, будет выплачено щедрое вознаграждение.
– Мимо,– сказал Сластена. – Давай дальше.
«На городском пустыре, возле харчевни трех петухов, произошла драка между бродячим котом Базилио и лисой Алисой. Драчуны отделались легкими ушибами»
– Дальше,– Сластена нетерпеливо притопнул ногой. – Все это не то.
– Больше ничего нет,– сказал Бублик. – Это все.
– Как все?
– А так.
Сластена удивленно округлил глаза:
– Дожились! Неужели во всем городе больше не произошло никаких происшествий?
– Абсолютно.
Бублик бросил газету на стол и сказал:
– Если так пойдет и дальше, нам скоро придется подыскивать себе другую работенку!
Сластена подумал, что, возможно, его товарищ и прав: настоящего дела – со слежками, перестрелками и погонями – им уже вряд ли дождаться. С тех пор, как начальником криминальной полиции назначили комиссара Конфеткина, он пораспутывал все самые запутанные дела, переловил всех самых неуловимых преступников, и теперь Сластене и Бублику только и оставалось, что перечитывать Тарабарские Ведомости, да складывать из кубиков ежей. Но и упрекнуть инспектора Конфеткина им было не в чем – он просто выполнял свой долг. И, надо отдать ему должное, выполнял его отменно.
Глава третья
Бульвар Светлых Надежд Бульвар Светлых Надежд представлял собой широкую, оживленную мостовую, утопающую в багряной листве каштанов и тополей. На нем находилась красивая башня ратуши с часами, которые отбивали мелодичные удары через каждый час. Тут размещалось здание городской думы, исторического музея, планетария, было несколько кинотеатров, множество магазинов и кафе. Молодежь облюбовала эту улицу для своих прогулок и свиданий. Художники устраивали здесь выставки картин. На бульваре Светлых Надежд вы всегда могли купить себе глобус, футбольный мяч, интересную книгу. Здесь было многолюдно и весело.
Но немногие знали о том, что бульвар Светлых Надежд был волшебным. А между тем на его мостовой уже не раз появлялись персонажи из самых различных сказок, и все они шли прямиком к комиссару Конфеткину.
Кого только не довелось принимать знаменитому комиссару в своем кабинете!
В свое время там побывала всемирно известная Машенька, сестра того самого Иванушки, которого унесли злые дикие гуси. Почтил своим визитом легендарного сыщика и Иван дурак, заехавший к нему за каким-то советом прямо на печи! Бывали тут и Синдбад мореход, и Дюймовочка, и Василиса Премудрая. А как-то раз к Конфеткину, как ни в чем, ни бывало, пожаловал сам Незнайка! Правда, с какой именно целью заходил Незнайка, для всех осталось тайной.
Да, славные это были времена! Конечно, работенки у Бублика и Сластены тогда было невпроворот, но зато и жаловаться на скуку им не приходилось. Однако с тех пор, как комиссар Конфеткин успешно расследовал несколько резонансных преступлений, положение дел коренным образом изменилось. В сказочных странах молнией пронеслась весть о комиссаре Конфеткине. Всякие скверные личности, творящие зло и беззаконие, заметно поубавили спеси.
Баба яга, костяная нога, сидела теперь в дремучем лесу, пугливо поджав куцый хвост и тихонько вязала Кощею чулок – она уже не решалась больше летать на своей противной метле и пакостить добрым людям. Змей Горыныч в страхе забился в самую отдаленную пещеру – он и думать забыл о том, чтобы воровать русских красавиц. Серый волк перестал прикидываться доброй заботливой козочкой и оставил, наконец, в покое бедных козлят. Все злодеи трепетали перед Конфеткиным, все понимали, что, вздумай они только вновь взяться за свои темные делишки – и их незамедлительно настигнет суровая рука Правосудия в образе бесстрашного комиссара.
Такое положение дел имело для инспекторов и свою негативную сторону.
Каждое утро они исправно являлись на службу, но… ничего не происходило. Скучной чередой тянулись унылые однообразные дни, и в души Бублика и Сластены стали все чаще закрадываться сомнения: а что, если бульвар Светлых Надежд и впрямь утратил свои волшебные свойства? Что, если он из сказочного постепенно превратился в самый заурядный, самый тривиальный городской бульвар?
Но инспекторы гнали от себя такие черные мысли. Больше всего на свете они опасались превратиться в скучных, занудливых обывателей, только и умеющих, что ругать правительство, да тайком пересчитывать денежки в своих кубышках.
Глава четвертая
Инспекторы упражняются в наблюдательности Итак, Бублик стоял у окна, задумчиво выпятив нижнюю губу, словно кто-то подцепил его на крючок, и хмурым взглядом обозревал бульвар Светлых Надежд. Внезапно его внимание привлек прохожий.
– Эй, коротышка! – окликнул он своего коллегу. – Бросай свои кубики и шуруй сюда!
В этот момент Сластена как раз прикреплял иголки к спине кубического ежа. По возбужденному голосу своего напарника он сразу понял, что случилось что-то нешуточное. Он резво вскочил на ноги, взволнованно пнул ногой кубики и с широко распахнутыми глазищами подскочил к окну.
– Видишь ли ты этого индивидуума? – осведомился инспектор Бублик, мотнув головой в направлении странной фигуры, вприпрыжку мчавшейся по бульвару Светлых Надежд.
– Вижу,– сказал Сластена.
– И как ты полагаешь, куда он так спешит?
– Я полагаю… Э... Я полагаю… К-хе, к-хе…
Сластена призадумался. Ему не хотелось делать поспешных выводов, и он решил, как следует пораскинуть мозгами. Обдумав все хорошенько, он выдвинул версию:
– Я полагаю.. гм, гм… Что этот прохожий… Что этот прохожий… Что это… что он… к-хо! Спешит на вокзал. Вот!
– И с какой целью? – уточнил Бублик.
– Ну, он, наверное, опаздывает на поезд.
– Нет. Эта версия не годится,– сухо возразил Бублик.
– Ну и хрю,– обидчиво сказал Сластена, потешно сморщив нос.
В этот момент прохожий взмахнул руками столь энергично, что едва не снес корзину цветочницы. В следующий миг он уже чуть было не налетел на движущийся самокат. Оба инспектора с интересом наблюдали, как водитель резко вывернул в сторону руль, демонстрируя виртуозное мастерство езды на самокате.
– Никаких хрю!– сказал Бублик. – Маловероятно, чтобы этот субъект опаздывал на поезд
– Это почему же, интересно знать?
– А потому, что если бы дело обстояло подобным образом, в руках у него были бы чемоданы! – нравоучительным тоном пояснил Бублик. – Но, как мы видим, их у него нет!
Скрипя сердце, Сластена был вынужден признать правоту своего товарища – хотя бы один чемоданчик, опаздывающий пассажир, безусловно, должен был бы иметь. Он решил внести коррективы в свою версию.
– В таком случае, – сказал Сластена, приподнимая палец,– в таком случае… Э-э… он встречает кого-нибудь на вокзале! Вот!
– Навряд ли,– отмел и это предположение Бублик.
– Почему это – «навряд ли?»
– А потому! Если бы этот человек кого-нибудь встречал – он купил бы букет цветов. Но, как мы только что видели, он пронесся мимо цветочницы, не обратив на нее ни малейшего внимания. Следовательно, эта версия тоже не имеет под собой серьезных оснований.
– Ну, тогда, тогда… – Сластена наморщил лоб. – Ага! Знаю! Тогда он, наверное, позабыл выключить дома утюг!
Придя к такому заключению, инспектор Сластена радостно хихикнул.
– Ты думаешь? – Бублик иронически улыбнулся.
– А почему нет? У меня знаешь, сколько раз так бывало? Включишь дома там телевизор, или утюг,– а выключить и забудешь!
– Но лишь тогда, когда ты что-то перед этим гладил,– парировал Бублик. – Однако одежда этого субъекта не дает нам повода для подобных умозаключений. Как видим, она уже давненько не видела утюга.
Да, Бублику нельзя было отказать в проницательности!
– Хрю, хрю, хрю! – захрюкал Сластена, кривя рожицы. – Па-думаешь! Субъекта! Да я еще и не такие словечки знаю! Ты бы лучше, чем критиковать мои версии, выдвинул бы свою.
– Что ж, изволь,– сказал Бублик, потирая ладони и при этом зачем-то противно гундося в нос. – Изволь… (как видно, это словечко ему очень нравилось.) Судя по тому, что этот индивидуум (еще одно из его любимых выражений!) крайне возбужден и несется по бульвару Светлых Надежд, ничего не замечая вокруг,– судя по всем этим неоспоримым признакам, мы можем придти к заключению, что он куда-то спешит….
– Ну, это и ежу ясно! – сказал Сластена. – Но куда? Куда он так спешит?
– А вот это,– бесстрастным тоном заметил Бублик,– уже другой вопрос! Попытаемся ответить и на него. Итак, мы видим, что этот человек, несмотря на ненастную погоду, выскочил из дому без куртки и шляпы. Это может значить лишь одно: он спешит по крайне важному делу!
– Понятно, что по важному. По пустякам бы он так не бежал! Но по какому? Какому важному делу?!
– А вот это мы сейчас узнаем,– произнес Бублик, ибо как раз в этот момент неизвестный свернул к Дворцу Правосудия.
Глава пятая
Папа Карло Позже, воскрешая в памяти все детали этого нашумевшего дела, комиссар Конфеткин отмечал, что тот памятный день начался для него самым тривиальным образом.
Как и всегда, он явился на службу к восьми часам. Погода была ветреной, и ему пришлось надеть поверх полосатой рубахи синюю тужурку. Короткие штанишки с небольшим фартучком на лямках (лямки, перекрещиваясь на спине, пристегивались сзади к поясу) комиссар решил поначалу не менять, но потом, поразмыслив как следует, пришел к выводу, что идти на работу в таком виде будет верхом легкомыслия. Стоило ли ему, подумал он, выставлять напоказ всему свету свои ободранные, словно у мальчишки, колени? Конечно, в этот момент прославленного комиссара меньше всего заботила мысль о своем престиже, но, тем не менее, ему не хотелось, чтобы его подчиненные посмеивались у него за спиной. После некоторых колебаний, Конфеткин все же удосужился надеть свои желтые клетчатые брюки.
Явившись к себе в кабинет, комиссар посвятил какое-то время рутинным делам: приводил в порядок некоторые запущенные бумаги, писал отчеты…
Оба телефона (и красный, и синий) как вспоминал потом Конфеткин, на его массивном, с двумя тумбами, столе молчали. За высокими готическими окнами по небу ползли серые унылые тучи. В пепельной дымке тонули мокрые крыши домов. Однако в кабинете было тепло и сухо – паровое отопление, проведенное во Дворце Правосудия два года тому назад, работало исправно.
В 28 минут одиннадцатого сквозь толстую, оббитую кожей дверь, в кабинет комиссара Конфеткина ворвались взволнованные голоса. Один – тонкий, задорный, как безошибочно определил комиссар, принадлежал Сластене. Другой – суховатый, надтреснутый – Бублику. А вот третий, – хриплый, взволнованный, исполненный глубокого драматизма,– был ему незнаком.
Через секунду дверь распахнулась и на пороге появился инспектор Бублик.
– К вам посетитель,– доложил он.
– Имя? Фамилия? – осведомился комиссар.
За спиной Бублика показалась круглая физиономия Сластены. Он возбужденно воскликнул:
– Папа Карло из сказки Алексея Толстого «Золотой ключик!»
За год службы под началом Конфеткина, Сластена так и не научился подавлять свои эмоции.
– Тэк-с… – протянул комиссар.– Внесите его в книгу регистрации наших клиентов и попросите войти.
Но тут, не дожидаясь приглашения, в кабинет ворвался сам папа Карло. По его впалым щекам катились слезы.
– Мой милый мальчик! – простирая руки к Конфеткину, вскричал папа Карло. – Мой милый, славный Буратино!
Безутешный отец в отчаянии схватился за голову. Он находился в сильнейшем волнении.
– Он исчез, понимаете, исчез! – голова папы Карло беспомощно поникла. – Вышел из дому и – не вернулся!
Комиссар налил из графина в стакан газированной воды.
– Успокойтесь, пожалуйста,– сказал он, протягивая воду старому шарманщику. – Вот, выпейте. И расскажите все, что вам известно об его исчезновении.
Несчастный отец одним махом осушил стакан, даже не разобрав сгоряча, что там было.
– Ах, зачем, зачем я отпустил его из дому! – вскричал папа Карло, дергая себя за жидкие кустики волос.
Он затопал ногами и застучал кулаками по своей плешивой голове. Комиссар Конфеткин дал знак инспектору Бублику приступить к стенографии беседы. Бублик извлек из кармана куртки блокнот, на обложке которой красовался кот в сапогах и, раскрыв его, замер с пером наготове.
– Папа Карло,– продиктовал комиссар инспектору Бублику. – По профессии шарманщик… Проживает по улице?
Он вопросительно вскинул на посетителя рыжие брови.
– Лунных Грез, коморка № 9,– сказал папа Карло.
– Лунных Грез, 9,– проворчал комиссар, посасывая леденец. – Дело об исчезновении Буратино.
Он окинул шарманщика проницательным взглядом и переместил леденец за левую щеку:
– Когда это произошло?
– Позавчера утром! Сперва на него напала злая глупая крыса Шушара и едва не утянула в свою ужасную нору. Я услышал, как мой бедный мальчик зовет меня на помощь, и подоспел как раз вовремя. А потом Буратино отправился в школу и с тех пор не возвращался.
Старый шарманщик подавленно утер покрасневшие глаза кончиком шейного платка.
– Минуточку! – комиссар приподнял указательный палец. – Вы справлялись в школе о Буратино?
– О, да! Я был у директора школы, и он сообщил мне, что Буратино на уроки не являлся!
– Номер школы?
– Одиннадцать.
– Во время нападения крысы Шушары вы находились дома?
– Нет,– сказал шарманщик. – Мне пришлось отлучиться на короткое время.
– С какой целью?
– Я вышел купить своему сыночку курточку, букварь, несколько луковиц и хлеба, так как он ужасно проголодался.
– Насколько я понимаю,– уточнил Конфеткин,– это был его первый учебный день?
– Да! Самый первый учебный день…
– И он пошел в школу один, без всякого сопровождения? – уточнил комиссар.
Папа Карло понурился.
– Это моя вина,– пробормотал он с тяжелым вздохом. – Никогда, никогда себе этого не прощу.
Он застучал себя кулаками по темени.
– Возвращаясь домой с курточкой, провизией и букварем, вы услышали крики о помощи? – напомнил ему Конфеткин.
– Совершенно справедливо. Я услышал шум борьбы в своей коморке и пронзительные крики Буратино: «Папа Карло, на помощь! На помощь!»
Шарманщик схватился руками за ворот куртки. Он судорожно сглотнул воздух.
– И?
– Я распахнул дверь… Шушара тянула Буратино в свою омерзительную нору, злобно сверкая красными глазами. Мой мальчик взывал о помощи звонким пронзительным голосом. Я снял башмак и запустил им в крысу. Шушара выпустила Буратино и шмыгнула в дыру под лестницей.
Комиссар Конфеткин закрыл глаза, рисуя в своем воображении эту картину. В кабинете нависла напряженная тишина.
– Дальше,– наконец проронил комиссар, массируя длинными музыкальными пальцами свой гладкий выпуклый лоб. – Попытайтесь воскресить в памяти все подробности этого рокового утра… Важна каждая деталь!
– Ну, потом Буратино поел, надел новую курточку и, рассматривая букварь с картинками, спросил, куда подевалась моя куртка…
Комиссар усмехнулся:
– Вы продали свою единственную куртку для того, чтобы купить все необходимое малышу?
Шарманщик, потупив взор, конфузливо развел руки.
– Так вот почему, оказывается, этот человек выскочил из дому без куртки! – жарко зашептал в самое ухо инспектору Бублику инспектор Сластена. – Загадка решена! Ай да комиссар!
Он восхищенно потер руки. Комиссар поднял палец, призывая всех к вниманию.
– А теперь припомните хорошенько, какова была реакция Буратино, когда он понял, что вы продали свою куртку?
– Вы хотите узнать, что сказал мой добрый, славный Буратино, узнав, что я остался без куртки?
– Вот именно,– сказал комиссар.
– Так вот! – произнес старый шарманщик, и в его голосе зазвучали горделивые нотки. – Мой милый мальчуган сказал мне, что, когда он вырастит и станет большим-пребольшим – то купит мне не одну, а целую тысячу красивых теплых курток! И, можете поверить мне, это – не пустые слова!
– Итак,– подытожил комиссар,– накануне своего исчезновения Буратино подвергся нападению Шушары. Были у нее для этого какие-то причины?
– Да,– вынужден был признать несчастный отец. – К сожалению, причины у Шушары были.
– И какие?
– Мой мальчик дернул Шушару за хвост.
– Зачем?
– Да так. Из любопытства.
– Гм, гм… – задумчиво проронил комиссар.
Он сцепил пальцы рук на животе и прикрыл веки.
– Это важно? – спросил папа Карло.
– Еще не знаю. Продолжайте…
Пока комиссар брел на ощупь, по крупицам впитывая в себя информацию. В этот момент он еще не знал, что пригодится ему в его расследовании, а что – нет. Сейчас комиссару важно было составить себе общее впечатление, проникнуться атмосферой, царившей в доме старого шарманщика. Позже появятся новые детали, выявятся скрытые пружины преступления, если таковое имело место. Но пока все было покрыто туманом неизвестности.
– Не был ли Буратино накануне своего исчезновения чем-нибудь озабочен, расстроен? – спросил комиссар. – Возможно, его что-нибудь угнетало?
– Ну что вы, что вы! – замахал руками шарманщик. – У Буратино было прекрасное настроение! Он был так весел, энергичен, полон сил!
– Он съел весь хлеб?
– О, да!
– Весь-весь?
– До последней крошечки!
– А луковицы?
– Подмел подчистую! Говорю же вам, у него был отменный аппетит! Вы не поверите, комиссар, но перед тем, как я отправился за покупками, произошел один забавный случай. Уж и не знаю, стоит ли о нем говорить…
– Уважаемый папа Карло,– нахмурился Конфеткин,– хотите ли вы, чтобы ваш малыш, живым и невредимым, вернулся домой?
– Еще как! – с пылом воскликнул несчастный отец. – Конечно!
– В таком случае,– назидательным тоном произнес Конфеткин,– прошу сообщить нам все, что вам известно по этому делу. А уж о том, что важно, а что – нет, предоставьте судить мне.
– Ну, что ж,– сказал Папа Карло, пожимая плечами. – Тут нет никакого секрета. Все дело в том, что у меня в коморке с давних пор висит на стене кусок старого холста. А на холсте изображен очаг, в котором разведен огонь. И на очаге стоит котелок. Понимаете?
Папа Карло в нерешительности умолк, все еще сомневаясь, стоит ли занимать внимание комиссара подобными пустяками.
– Продолжайте,– сказал Конфеткин.
– И вот Буратино вообразил, будто все это не нарисованное, а настоящее,– пояснил старый шарманщик. – Ему захотелось узнать, что варится в котелке. Он попытался заглянуть в него, и проткнул носом в холсте дырку. Представляете?
– Н-да… – задумчиво молвил комиссар. – Любознательный молодой человек…
– Это имеет значение?
– Возможно. Опишите, как он выглядит.
– Кто? Котелок?
– Нет. Ваш сын.
– Ну, невысок, худощав…
– Во что он был одет, когда вышел из дому?
– В короткие штанишки, курточку, остроконечную шапочку, скроенную из разноцветных лоскутков и деревянные башмаки.
– Голос звонкий, веселый? – уточнил комиссар.
– Точно!
– Нос длинный, заостренный. Любит проказничать. Непоседлив и беззаботен. Легко поддается чужому влиянию. Очень большой озорник.
– Все правильно! Но откуда вам все это известно?
– Не имеет значения,– Конфеткин вяло махнул рукой. – Сколько ему лет?
– Три дня и две ночи,– сказал папа Карло.
– Что?
Конфеткин едва не проглотил леденец.
Работая долгие годы во Дворце Правосудия, комиссар Конфеткин привык не удивляться ничему. Он лично брал Колобка, отважно преследовал в сапогах-скороходах Бабу Ягу, которая пыталась скрыться от него в своей ступе, натворив немало всяких нехороших дел. Он имел дело с Серым Волком, Кощеем Бессмертным и Змеем Горынычем; нередко комиссар попадал во всякого рода переделки, но всегда с блеском выходил из любых затруднительных ситуаций. И все же этот опытный, мужественный, умный и решительный сыщик оставался в душе простодушным ребенком, и иной раз поражал окружающих своей непосредственностью.
– Три дня и две ночи! – удивленно молвил комиссар, покачивая головой. – Ну и ну!
Шарманщик счел нужным пояснить.
– Видите ли… к-хе, к-хе… Все дело в том, что Буратино – не совсем обыкновенный мальчик. Вернее сказать, он совсем необыкновенный мальчик…
Папа Карло умолк, чувствуя, что запутался окончательно.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду… – сказал папа Карло. – Я… как бы вам это сказать… В общем, я выстругал Буратино из полена.
Похоже, сюрпризы еще не окончились…
– Из какого еще полена?
– Не знаю. Возможно, из липового. А, может быть, и из ясенего. Я в поленьях не разбираюсь. Мое дело – шарманка. Мир искусства…
– Как оно к вам попало?
– Полено-то?
– Да.
– Ну, зашел это я на днях к Сизому Носу…
– К какому, простите, Носу?
– К Сизому. То есть к Джузеппе. Это у него прозвище такое. В общем-то, он старик неплохой, но имеет пристрастие к горячительным напиткам, в результате чего его нос…
– Понятно! – комиссар сделал нетерпеливый жест. – Итак, вы заглянули к Джузеппе по прозвищу Сизый Нос…
– Ну да. Захожу я, значит, к Сизому Носу. А он мне: «Как дела, Карло?» Я: «Неважно, старина» Он: «Что так?» Я: Да вот, мол, опять на мели – сломалась шарманка, теперь не знаю, что и делать. А Джузеппе в ответ: «Э, чего проще! Вон, возьми-ка у меня это полено, выстругай из него куклу, обучи ее разным трюкам, и ходи по дворам, показывай людям представления. Будет тебе на стакан вина, да еще и на кусок хлеба останется». Я так и поступил.
С Красным Носом и его внучкой Снегурочкой, Конфеткину приходилось иметь дело. Но Сизый нос… Сизый нос… Нет, о нем он слышал впервые…
– Его адрес?
– Джузеппе-то? Да по соседству со мной, на Лунных Грезах. У меня – коморка №9, а у него – хибарка №7.
Комиссар знал этот район, как свои пять пальцев. Он находился на окраине города, вдали от респектабельных кварталов. Там обитали клоуны, шарманщики, поэты и художники, актрисы и звездочеты. В нем нашли свое прибежище цветочницы, торговцы пиявками, мороженным, экстрасенсы, шпагоглотатели, игроки в кости и прочий мелкий люд…
– Как давно вы с ним знакомы?
– С самого детства. Вместе учились в школе, вместе… гм, гм… приударяли за девочками. Потом Джузеппе открыл столярную мастерскую, а я стал музыкантом… Э-хе-хе! Годы, годы! Я так и не женился – весь с головой ушел в мир музыки и чистого искусства… А Джезеппе… что ж, бедняге не повезло… Он был обручен с одной из самых шикарных девушек во всем Карабасском королевстве. Но… в день свадьбы его невеста сбежала с одним заезжим канатоходцем, и с тех пор бедняга Джузеппе пристрастился к вину.
По роду службы, Конфеткину нередко доводилось выслушивать подобного рода истории. Разбитые судьбы… Несбывшиеся надежды… Стены этого кабинета хранили немало тайн, они были немыми свидетелями суровых драм и самых невероятных признаний. Казалось, здесь, в этом скромной комнате, причудливо переплетались судьбы многих людей.
Давно ли, на том самом стуле, что пустовал сейчас у стола комиссара, сидела Баба-яга, костяная нога, и с горючими слезами на темных морщинистых щеках каялась в своих неблаговидных проделках? Было ли ее раскаяние искренним? Покончила ли она раз и навсегда со своими темными делишками? Комиссару Конфеткину очень хотелось бы верить в это, и он от всей души желал Бабе Яге, чтобы она, выйдя из мест лишения свободы, начала новую светлую жизнь. Но, положа руку на сердце, Конфеткин был далеко не уверен в том, что именно так все и будет.
Побывал в этих стенах и закоренелый грабитель рецидивист по кличке Колобок. Он ловко улизнул от обманутых им подельщиков – Медведя, Зайца и Волка. А это все были отчаянные ребята, тертые калачи! Ему удалось даже ускользнуть от самой матушки Лисы! Но только не от Конфеткина.
Однако бывали и другие: люди слабовольные, задавленные жизнью – различного пошиба курильщики, выпивохи, любители легкой наживы и острых ощущений. Люди без строгих моральных устоев и определенных занятий. Они стояли на самом низу общественной лестницы и были презираемы представителями так называемых высших сословий. Но, по сути дела, грань между теми и другими была не столь уж и велика. Конфеткин знал, что и среди тех, кого принято считать отбросами общества, встречались натуры цельные, возвышенные, со своими понятиями о долге и чести. Годами бились они, как мухи в паутине, в путах нищеты. И все же зачастую выходили победителями в суровой схватке с жизнью…
Комиссар сцепил руки на животе и, закрыв глаза, стал покачиваться на задних ножках стула. Нижняя губа Конфеткина задумчиво выпятилась.
Сизый нос… Сизый Нос… И все же, не проходил ли он по делу Снегурочки?
Эта давняя история приключилась в новогоднюю ночь. Тогда Снегурочка была похищена шайкой лесной нечисти во главе с Ведьмой и ее подручным Лешим. Все это были отпетые сорвиголовы, жившие по своим неписаным лесным законам. Той ночью Конфеткину с Красным Носом и Снеговиком пришлось изрядно попотеть, прежде чем они вызволили Снегурочку и привезли ее на елку к детям. Но, по-видимому, то давнее дело не имело ничего общего с нынешним.
Глава шестая
В баре «Пилигрим» После ухода шарманщика, Конфеткин расстелил на столе карту города и обозначил на ней кружком дом папы Карло. Затем отметил школу №11 и прочертил пунктирной линией маршрут от коморки папы Карло до школы.
– Ну что, сынки,– бодрым тоном произнес комиссар. – По коням! Для начала прочешете-ка этот район.
Острие карандаша размашистой петлей очертило район поиска.
– Потолкайтесь среди продавщиц мороженым, леденцами, газированной водой,– напутствовал комиссар. – Потолкуйте с цветочницами, жонглерами, уличными певцами. Возможно, его видели в каком-нибудь игрушечном магазине. Особое внимание уделите всевозможным увеселительным заведениям: каруселям, балаганчикам, кукольным театрам…
Комиссар неопределенно повел рукой:
– В общем, ищите…
– Ясно,– сказал Бублик. – Будут еще какие-нибудь инструкции, шеф?
Молодые инспекторы внимали каждому слову комиссара, словно оракулу. Они полагали, что Конфенткину известно нечто такое, что сокрыто от разумения всех остальных.
– Инструкции! – фыркнул комиссар. – Нет у меня никаких инструкций! Поставьте себя на место непоседливого юнца, способного из озорства дернуть за хвост злую крысу и наивно проткнуть носом нарисованный на холсте котелок. Такой проказник может оказаться где угодно.
– А, может быть, он сел покататься на трамвае и заехал совсем в другой район? – выдвинул рабочую гипотезу Сластена. – И теперь никак не может выбраться оттуда? Что, если навести о нем справки в трамвайном депо?
Он потупился и покраснел. Ему хотелось развить свою мысль: не следует ли сделать фото робот Буратино и напечатать его портрет во всех газетах? Но под испытующим взглядом Конфеткина он не стал развивать своих идей.
– Что ж,– проронил комиссар. – Все может быть, все может статься... Однако пока с этими повременим. Сначала прощупайте, что и как на этом участке.
Он постучал карандашом по карте.
– Если это не даст результата,– продолжал Конфеткин,– расширим район поиска. А сейчас… Как видите, прямо по пути к школе находится театр кукол синьора Карабаса Барабаса. Навряд ли молодой человек такого склада, как Буратино, мог равнодушно пройти мимо него.
Все-таки комиссар дал им зацепку!
– Будет сделано, шеф! – воскликнул Сластена с загоревшимися глазами. – Можно приступать?
– Валяйте,– флегматично разрешил комиссар.
Инспекторы поспешно двинулись к выходу.
– Если что-нибудь разнюхаете – звоните без промедления,– бросил им вдогонку комиссар.
Смешно подумать, но он, прославленный комиссар Конфеткин, в душе немного завидовал своим подчиненным. Ему самому хотелось потолкаться среди лоточниц, уличных акробатов, опросить местную детвору. Комиссару необходимо было проникнуться атмосферой улицы, по которой 48 часов тому назад шагал деревянный человечек. Он с ностальгией вспоминал о тех деньках, когда был таким же желторотым инспектором, как и Сластена, мерз на ветру, мок под дождем и ночи напролет торчал в каком-нибудь сыром подъезде, выслеживая матерого преступника. А иной раз шел и по заведомо ложному следу. Но комиссар понимал: нельзя сделать всю работу самому – необходимо дать возможность проявить себя и помощникам.
Впрочем, все это отнюдь не означало, что он должен сидеть сиднем, в тупом ожидании звонка от инспекторов. Для начала, он решил нанести визит Сизому носу.
Стрелки настенных часов показывали ровно половину второго, когда Конфеткин надел свой знаменитый непромокаемый плащ и вышел из кабинета. Он закрыл за собой дверь, спустился по винтовой лестнице в холл, угрюмо проследовал мимо дежурившего там «Бегемота» и вышел на улицу.
Поначалу комиссар хотел проехаться к Джузеппе на своем служебном самокате, но затем все же решил пойти пешком.
По дороге он заскочил промочить горло в бар «Пилигрим». Около стойки вились школьники в пестрых костюмах, в глубине зала сидела за чашкой чаю чья-то бабушка в накинутом на плечи пуховом платке. Один из мальчишек, с копной рыжих волос на голове, рассказывал своей подружке историю о каком-то петухе, пуделе Артемоне и лирическом актере Пьеро. Конфеткин слушал эти россказни вполуха, не придавая им значения. За дальним столиком, поставив в угол мокрый сачок, сидел долговязый тип с длинным неприятным лицом. При появлении комиссара, он весь как-то сник, съежился, и его глазки воровато забегали по углам. У незнакомца был такой таинственный вид, словно он занимался чем-то противозаконным – контрабандой табака, например.
Впрочем, комиссар уже давно привык к такой реакции в подобных заведениях со стороны некоторых не совсем чистых на руку типов. Стоило им увидеть его – и они изо всех сил старались показать, будто ничем не отличаются от прочих добропорядочных граждан. Но именно такая реакция и выдавала их с головой.
«Кто бы это мог быть? – подумал комиссар. – Карманник? Мелкий шулер?»
Но тут его внимание привлек мокрый сачок. От острого взгляда Конфеткина не укрылось и то, что незнакомец был в длинном темно-зеленом пальто и высоких сапогах, измазанных илом.
«Возможно, это нелегальный торговец пиявками, укрывающийся от уплаты федеральных налогов?» – предположил комиссар.
Почувствовав на себе тяжелый испытующий взгляд Конфеткина, человек с сачком вобрал голову в плечи и уткнулся носом в рюмку с крем-содой.
Комиссар перевел взгляд на витрину с бутылками. Некоторое время он обдумывал, что же ему все-таки заказать: лимонад, квас, или же клюквенный сок? Все-таки он решил отдать предпочтение клюквенному соку.
Бармен узнал легендарного комиссара, ибо неоднократно видел его фотографии в газетах и, приняв заказ, спросил:
– Новое дельце, комиссар?
Конфеткин нахмурился. Бармен подал ему клюквенный сок, приняв молчание комиссара за знак согласия.
– Что ж, желаю успеха,– сказал бармен, протирая бокалы. – Может, пропустите еще стаканчик?
Конфеткин пожевал губами.
– М-м-м. Пожалуй.
Выпив сок, он расплатился и вышел из бара.
Если бы комиссар задержался в «Пилигриме» еще немного, он увидел бы, как туда вошел человек могучего телосложения с длинной черной бородой, доходившей ему до самых колен. У неизвестного было угрюмое багровое лицо и маленькие злые глазки. Бородач был в широкополой шляпе и непромокаемом плаще. За поясом у него торчала плеть с семихвостым концом, какими обычно пользуются дрессировщики диких зверей.
Войдя в бар, бородач направился прямиком к человеку с сачком в дальнем конце зала. Он уселся напротив него, придавив собою стул, показавшийся под его массивной тушей игрушечным. Мужчины приблизили друг к другу возбужденные лица и о чем-то таинственно зашептались.
Глава седьмая
Ведьма На улице было сыро, ветер гнал по небу бурые тучи, временами начинал накрапывать дождь.
Улица Лунных грез находилась в районе Тихой Речки. Комиссар прошел три квартала по улице Александра Невского, затем свернул на Серафима Саровского и, у обелиска неизвестным богатырям, стал спускаться к реке.
Конфеткин любил бродить по этим старым, еще нетронутым цивилизацией окраинам. Центр города уже во многом утратил свои первозданные черты, был безнадежно изуродован серыми безликими зданиями и помпезными памятниками Балабасу Непогрешимому. Здесь же, в этих убогих трущобах, было как-то меньше фальши, чувствовалось кипение настоящей жизни.
Кривая улочка петляла, скатываясь вниз к глиняному бугру, и разбивалась у него на два рукова, по бокам которых тянулись кривые черные заборы. За ними лепились покосившиеся лачуги.
У распадка улицы, на гладком черном камне, сидела полусумасшедшая старуха с седыми космами волос. В руке она держала погремушку. Увидев комиссара, старуха злобно зашипела:
– Пришел-таки! Ах, негодяй! Чтоб тебя покусали злые собаки! Чтоб тебя задавила зеленая жаба! А вот я сейчас тебе двойку по алгебре поставлю! И без родителей чтоб в школу не приходить!
Безумная старуха загремела погремушкой и бросила под ноги Конфеткину горсть праха.
– Тьфу тьфу тьфу! Тьфу тьфу тьфу! – заплевала ведьма, пританцовывая на камне. – О, Вельзевул, помоги!
Обойдя выжившую из ума бабу, комиссар двинулся по улице, держась правой стороны. Впереди поблескивала Тихая Речка, и в ее заводях степенно плавали дикие утки и гуси. От реки веяло свежим ветерком.
Как только комиссар скрылся из виду, злобная старуха принялась корчиться в судорогах, шипя и извиваясь. Улица была безлюдна, и никто не видел, как она, превратившись в змею, уползла под черный камень.
Глава восьмая
Сизый Нос Конфеткин постучал в калитку столяра Джузеппе. Не получив ответа, он вошел в крошечный дворик.
Со стороны столярной мастерской доносились размеренные звуки. Комиссар подошел к ней, открыл дверь и увидел хозяина дома, стругавшего рубанком какой-то брусок.
– Господин Джузеппе? – окликнул столяра Конфеткин.
Старик обернулся на голос. Он сдвинул очки на кончик носа, пристально всматриваясь в незнакомца.
– Он с-самый,– сказал Джузеппе, глядя на нежданного гостя поверх очков.
– Комиссар Конфеткин,– представился комиссар.
Джузеппе удивленно мотнул головой. Он полагал, что перед ним стоит обыкновенный клиент, а оказалось, это был Конфеткин собственной персоной!
– Чем могу с-служить? – справился столяр, с особым тщанием выговаривая слова.
– Я расследую дело об исчезновении Буратино,– пояснил комиссар. – Он пошел в школу и не вернулся домой. Вы слышали об этом?
– Да.
– От кого?
– От моего приятеля, старины Карло.
– Это вы дали ему полено, из которого впоследствии был выструган малыш?
– Я-а! – икнул столяр.
Было ясно, что Джезеппе не вполне трезв. Похоже, это было его обычное состояние.
– Скажите, это полено отличалось чем-нибудь от других?
– А как же! Еще как отличалось!
– И чем же именно?
– Ну, с виду-то оно – полено как полено,– начал рассказывать Сизый нос. – Да только с секретом! Едва я начал его стругать, оно как принялось пищать да кричать, что ему, видите ли, щекотно, так что я даже подумал, не выпил ли я чего-нибудь неподходящего. А потом, когда ко мне зашел Карло, оно взяло – да и стукнуло его по голове!
Скупой свет едва пробивался сквозь грязные оконные стекла. На подоконнике стояла наполовину пустая бутылка дешевого вина, и комиссару показалось, что в мастерской чего-то не хватает… Но чего именно? Он пошарил взглядом по помещению.
– Когда вы в последний раз видели малыша?
– Позавчера вечером.
– Где?
– На крыше одного из домов.
– Он был один?
– Нет. С ним были кот Базилио и лиса Алиса.
– Куда они направились?
– Не знаю.
Конфеткина по-прежнему не оставляло ощущение того, что здесь что-то не так. Не доставало какой-то важной, существенной детали…
Он вновь окинул острым взглядом жилище старого холостяка.
В углу свален в кучу старый хлам… Везде царит хаос и запустение. Чувствовалось отсутствие заботливой женской руки; по-видимому, эта коморка уже никогда не огласится детским смехом. Даже не верилось, что когда-то Сизый нос мог испытывать сильные душевные порывы, быть по-настоящему быть влюблен. Теперь бутылка вина являлась единственной отрадой в его жизни. Но самое ужасающее, пожалуй, заключалось в том, что Джузеппе даже не осознавал всего драматизма своего положения!
Комиссар извлек из кармана круглую жестяную баночку и, взяв оттуда леденец, отправил его в рот:
– Что вы можете сказать об этой компании?
– Довольно скверные личности, - сказал Джузеппе. - Кот очень глуп. Он бродяжничает, притворясь слепым. Алиса – еще та штучка. С ней надо держать ухо востро!
– Вы разговаривали с ними?
– Да.
– О чем?
– Убеждал Буратино вернуться домой, не водить компании с этими прохвостами. Но разве нынешняя молодежь слушает старших? Э-хе-хе! Они же сейчас все такие разумные стали! Буратино начал кричать, что он уже взрослый и вправе водиться, с кем захочет. И вообще принялся меня дразнить. А эти двое его еще и подбивали.
Комиссар нахмурился. Чего же все-таки не доставало этой коморке? Возможно, это не имело прямого отношения к делу, но, тем не менее, он по привычке хотел прояснить все до самого конца.
– Вам известно, где проживают кот с лисой?
– А кто ж их знает. Шатаются то тут, то там.
– А где их можно увидеть скорее всего?
– У базара. В какой-нибудь харчевне. В таких местах, где можно кого-нибудь надуть, поживиться за чужой счет. Вот только не пойму, что за трюк они задумали на этот раз? Зачем им мог понадобиться Буратино? Ведь у малыша нет ни гроша.
– Опишите, пожалуйста, как выглядят эти двое.
– Ну, Базилио – такой серый, толстый, потрепанный, с ободранными ушами. Забияка и врун. Алиса – рыжеватая, с пушистым хвостом. Очень жеманна. Но при определенных обстоятельствах, может быть довольно милой! В особенности, если задумала облапошить какого-нибудь простака.
– Вы говорили Карло, что видели Буратино в компании кота и лисы?
– А зачем? Если бы я стал понапрасну тревожить старика – что бы это дало? Нет. Я не сказал ему ни слова.
– Спасибо. Если понадобится, я к вам еще загляну.
Комиссар направился к двери. И тут мучавшая его загадка разрешилась сама собой: столяр выдвинул верхний ящик верстака и достал оттуда стакан.
– Не хотите ли промочить горло, комиссар?
– Нет, благодарю.
Итак, стакан находился в верхнем ящике верстака! Он лежал там, среди стамесок, рубанков и прочего столярного инструмента, в то время как Конфеткин бессознательно пытался отыскать его рядом с бутылкой. Вот что значит шаблонные стереотипы мышления! А между тем, в действиях столяра была своя логика: тут стакан был у него всегда под рукой.
Между тем Сизый Нос, с невинной улыбкой на устах, наполнял свой стакан.
– А, может быть, все-таки пропустите стаканчик, комиссар? При такой погоде это не повредит, уж можете поверить старику Джузеппе. Ну, как знаете. А я, с вашего позволения, выпью, кхе-хе…
Физиономия столяра расплылась в довольно глупой улыбке. Он выпил вино и причмокнул от удовольствия. По-видимому, стакан являлся для него таким же необходимым атрибутом, как стамеска и рубанок.
Дело об исчезновении Буратино 2
|
