ГлавнаяРегистрацияВход Нечаянная встреча Четверг, 28.03.2024, 22:32
  Мое творчество Приветствую Вас Гость | RSS

 
 
Главная » Статьи » Проза » Утраченный свет

Черная косточка

Черная косточка



1

Больше всего на свете я не люблю ожидать.

Бегать, прыгать, мокнуть под дождем, как последний идиот – это да. Это – всегда пожалуйста. Могу даже сигануть с парашютом, если уж на то пошло. Мне это – пофиг дым, я ж с Эйфелевой башни на спор прыгал. Мне только чтоб не торчать на месте, чтоб все время в движении быть. Природа у меня, знаете ли, такая. Да... А ожидать – не, этого я не люблю. Не, ожидание – это не по моей части. А еще говорят, что ждать и догонять – хуже всего. А вот и неправда Ваша. Догонять – это да. Отчего же и не догнать? Можно и догнать. Особливо, коли есть кого. Хе-хе. Если, положим, перед тобой плывет этакая фифочка, типа Софи Лорен, вихляя бедрами. Туда-сюда! Туда-сюда! Отчего же не догнать такую фифочку, да и не задрать ее в темном углу, как сидорову козу? Ну, не нужно, не нужно только вертеть носом и разыгрывать из себя папу римского. Я, знаете ли, этого не люблю. Не надо ставить себя на пьедестал высокой нравственности и взирать на меня оттуда с заоблачных высей. Я правду люблю. Нагую, голую тетю правду, без всяких прикрас. Да! Вот такой я – злой и лохматый. Я – бяка, которой пугают маленьких детей. Не нравится? Ну, и идите, сами знаете куда, со своей нравственностью. Я не червонец, чтобы всем нравиться. И я вам прямо скажу: уж я этих баб перепаганил… А они все одно ко мне липнут, словно я медом намазанный. Взять хотя бы ту же Диану, английскую принцессу. Или Пугачиху. Уж и не представляю, что они во мне такого нашли? Человек я прямой, как дверь в сортире. Я брехать не стану. Алку я бросил. А на фиг она мне сдалась? А Дианка – так та втюрилась в меня по самые уши, с первого взгляда, еле-еле от нее отбоярился. И все это – чистая правда. Говорю, как на духу. Уж можете мне поверить. Если я говорю что-нибудь, то так оно и есть. А все эти ваши законы морали, выдуманные для глупцов, я презираю. Смеюсь над ними и презираю. И плюю на них с высокой-превысокой колокольни. И если мне нужно украсть – то я и краду, будьте спокойны. Залезу вам в карман и украду. И буду прав. Не нужно быть таким разиней, вот что я вам скажу. Хочешь жить – умей вертеться, таков закон Джунглей, в которых мы все живем. А все эти ваши принципы морали мне до едрени-фени. Вот такой я человек. Прямой, как дверь в сортире. Я пьянь? Да, пьянь! И я горжусь этим. А кто сейчас в нашей стране не пьянь? Может быть, скажите, Брежнев не пьянь? Пьянь! Еще какая пьянь! И я его за это уважаю! Потому что самый порядочный человек в нашей стране – это пьянь, мерзавец и вор! А разве нет? Бандиты и воры – да это же самые сливки нашего общества! И, между прочим, я пью за свои, а не за ваши. Ну, а коли угостите – то выпью и за ваши. Какая мне, хрен в тетю Мотю разница, за чей счет выпить? Если подвернется случай – то можно выпить и на халяву. А отчего же и не выпить на халяву? И даже нужно выпить на халяву! Если, конечно, найдется такой дурак, как вы.

Однако что-то начинает припекать, и голова трещит, как тыква! И долго мне еще тут торчать? Вдруг не придет?! Терпеть не могу ждать! Уж лучше догонять.

А еще эти дурацкие лопухи. Я, знаете ли, прикрепил парочку к башке для пущей маскировки. И теперь нельзя пошевелить головой. Пошевелишь котелком – и тут же выдашь себя! Вот и лежишь на этом пустыре, как бегемот в болоте. Только что не хрюкаешь.

 Ну, и печет, однако! Прямо спасу нету! Я имею в виду – в груди. Так палит, так палит… А голова трещит… да еще эти лопухи... А что поделаешь? Приходится терпеть, а то куда ж деваться? Ведь он может нагрянуть в любой момент. А может и вообще не придти. И ничего ты ему не предъявишь. Никто не знает, что у него на уме. Он, как и я – гуляет сам по себе, мы с ним одного поля ягоды. Но если уж он заявиться – все, ему амба, уж можете мне поверить. Ему от меня не уйти. Он мой. Я продырявлю ему кишки, не сомневайтесь в этом. Ружье у меня что надо – бьет метров на сто, и даже дальше. Жаль только, оптического прицела нет. Оно у меня, знаете ли, с гарпуном, предназначено для подводной охоты. Так что нужно будет подпустить его поближе. А потом – пафф – и он уже на том свете мурлычет, уж можете мне поверить. Ведь я же воевал в Анголе и Вьетнаме! А во время Карибского кризиса я знаете, где был? Плавал на подводной лодке Товарищ! И потом, ведь я же специально тренировался на консервных банках. Наставил их тут на помойке – и давай по ним лупить. Ни единого промаха! Все в цель! Не даром же ведь я воевал во Вьетнаме! Трех снайперов там с дерева снял! Неужто тут не управлюсь? Управлюсь, еще как управлюсь! Да он и муркнуть не успеет, и даже оком не моргнет, как будет мой. Уж я его заделаю, будьте уверены в этом. Или вы полагаете, что маршал Устинов был такой дурак, и не знал, что делал, когда награждал меня боевой медалью за отвагу? Да я ж тогда в Афгане с одним армейским ножом целую роту духов ухайдохкал! А потом сутки держал перевал один против целой дивизии, пока наши вертушки не подоспели. А вы говорите, Столоне, Шарцнеггер! Да кто они такие, эти ваши Столоне и Шварцнеггер? Подайте мне их сюда, я их голыми руками задушу! 

2

Эх, Васька, Васька! Где же ты, голуба!.. И сколько ж мне еще тебя здесь ожидать? 

Терпеть не могу ожидать! Уж лучше догонять!

А все Горихата, фуцин он долбанный, футболист хренов! Все из-за него!

Да вот погодите, я Вам сейчас расскажу, как дело было.

Иду я, значит, сегодня поутрячку в гадюшник к Райке, чтоб маленько подлечиться, а там уже Горихата трется, супермен хренов. Увидал меня, рукой машет:

– Чао-какао, Геноцвали! Вали сюда!

Ну, я и подгребаю к нему мелкими шажками. А он мне бухтит своим противным шепелявым голоском:

– Ну и видуха у тебя, братишка. Тошно с крешта шняли!

Уж чья бы корова мычала!

Горихате еще только 37 лет – а выглядит на все 120. Зубы вставные, одна нога на протезе, под глазами синюшные мешки… Куда там Дракуле! Дракула по сравнению с ним – красавец.

А брехун какой! И шагу ступить не может, чтоб тут же не соврать!

Гонит, что ему ногу снарядом на Курской Дуге оторвало. Какая Дуга, братцы, если он родился уже после войны? Кому он втирает, клоун конченный? Да я ж этого Горихату еще с таких вот пацанов знаю!

Мы ж с ним на одной улице выросли, вместе в футбол гоняли. И, между прочим, я тогда его по всем статьям превосходил. И по технике, и по удару головой. Ну, а за ноги я уже молчу. За ноги я вообще не ручаюсь. У меня ж удар ногой – смертельный. В особенности левой. А Горихата – я вам прямо скажу – мне тогда даже и в подметки не годился. Так себе был, ничем не примечательный середнячок. Это он уже потом вознесся до небес! Дорвался до футбольного мяча, як скаженный маньяк до голой тетки. Сперва в заводской команде играл, потом его в Комету взяли. Ну, и как-то раз в кубковом матче, он сдуру Планетянам гол залепил. Вот тогда-то он и задрал нос, тогда-то и стал местной знаменитостью! Ну, и что с того, что гол забил? Да я, может быть, на его месте не один – а десяток голов бы забил! Вы знаете, какая у меня техника? Да это ж просто фантастика!

Меня ж Лобан как увидел в игре – так сразу и обалдел! Так у него сразу челюсть и отвисла, а глаза на лоб полезли! Да у тебя, говорит, техника покруче, чем у Бышевца будет! Сам Блохин против тебя – это козявка! А рывок? А удар головой? Я уже за ноги молчу! Ноги у тебя вообще волшебные! И уж как он меня зазывал, как умолял, как убалтывал, чтобы я пришел играть в его Динамо – в ногах у меня валялся! Я, говорит, тебя озолочу, в натуре. С ног до головы тебя баблом засыплю. Я тебя капитаном сделаю, поставлю на место Блохи, а его – под зад коленом, к едрене фене, чтоб он мне воду в команде не мутил. Ведь он же против тебя – все равно, что козявка. А ты – звезда, покруче самого Пеле и Марадоны, вместе взятых, будешь! В общем, требуй от меня, чего захочешь – баб, машину, денег, все для тебя сделаю. Но я отказался. Взял – и отказался. Вот такой я человек. Прямой, как дверь в сортире. Стукнул кулаком по столу, и сказал ему – нет! Не пойду, и все тут! Хоть стреляйте в меня из пулемета, хоть с ног до головы баблом засыпьте – а все равно не пойду! Потому что я свободу люблю! А все эти ваши спортивные режимы мне до едрени фени!

Так что пусть Гарихата теперь не чванится, не задирает нос, фуцин он долбанный! Он же – алкаш, совсем конченный стал, от него ж жена к Бабуину ушла. Это он раньше финтил, автографы фанам налево и направо раздавал, когда при своих зубах и ногах был. А сейчас ковыляет на протезе в рваных штанах, как Лев Яшин. Тоже мне, суперпуперзвезда выискалась!

Или взять хотя бы такой факт из его биографии. Ведь мы же с ним одногодки. А насколько я выгодней отличаюсь от него: стройный, подтянутый, как стебелек! Лицо – тонкое, одухотворенное. И ни жиринки лишнего весу! А в интеллектуальном плане? Да Горихата и слов-то таких не знает, как я! Прочитал в детстве одну книжку про колобка – вот вам и весь его багаж. А у меня ж такой могучий интеллект, что аж самому иной раз становится страшно! Да я бы мог запросто стать каким-нибудь Достоевским или, на худой конец, Львом Толстым! И вот такая козявка, такое ничтожество, как Горихата, что-то там такое из себя еще и корчит! Напился недавно вдрызг, как дядя Степа почтальон, и зубы потерял! А баба Феня шла к бабе Дусе занять подсолнечного масла – глядь, в траве горихатины зубы валяются. Ну, она их подобрала, платочком пообтерла и себе в кружку положила. А через три дня, когда этот придурок чуток до тямы дошел, она ему их, как порядочному человеку и отдала. Так Горихата потом на радостях, что его зубы нашлись, целую неделю каруселил! А потом пошел, скотина этакая, к бабе Фене и все окна ей повыбивал.

А вы мне тут – Горихата, Горихата!

Да что Вы носитесь с этим Горихатой? Козел он драный, этот ваш Горихата, фуцин коцаный, ишак гималайский! Это ж такая тварь – и дня без выпивки прожить не может! Я, например, если только захочу, могу хоть целых три дня не пить! А он уже что только не делал: и кодировался, и лечился – все по барабану.

Да… Так к чему это я? И прилепится же к зубам такая шушера, такое трепло мутнячее, как Горихата…

А! Вспомнил! Вспомнил! Память, у меня еще, скажу я вам – дай бог каждому! Покруче, чем у Штирлица будет! Я еще пока, слава тебе, господи, свой ум не пропил. И склерозом, как Горихата, еще пока не страдаю!

3

Ага. Так вот, подхожу я, значится, к Ганделику, а Горихата там уже трется, как карась у коряги. И гундосит мне своим мерзопакостным голоском:

– Вали сюда, геноцвали!

Ну, я и подгребаю к нему. А в кармане у меня, скажу я вам, – голый васер. Как раз вчера в одном кабаке отрывался… Шампанское – рекой лилось! Полштуки с корефанами просадил, баб клеевых коньяком «Наполеон» поил, черную икру им столовыми ложками, как свиньям, на бутерброды намазывал… Ну и, в итоге, остался без копья. И, естественно, портрет у меня, как у Фантомаса в маске.

Короче, я и отвечаю этому чудику перьях:

– Грешно смеяться над больными людьми. Ты б лучше подлечил меня маленько.

А этот придурок задирает граблю верх и бубнит, клоун хренов:

– У барбошов нет вопрошов!

И, прикиньте, из своих штанин, как тот Маяковский, металлический рубль достает!

А я ж такие рубли и всего-то два раза в жизни видел. Их к какому-то юбилею, что ли, выпустили. И где он только его взял? У нумизмата лавочку подломил, чи шо? А тут как раз и Райка подрулила, богадельню свою открывает. Ну, и берет у нее, значится, Гарихата на свой рупь джентльменский набор…

Что такое «Джентльменский набор», я думаю, вам пояснять не надо? Вы ж, как я полагаю, не совсем тупой? Ну, а для тех, кто тупой и не бычит, объясняю популярно. Если, естественно, вы в ладах с математикой. Я, лично, задачки по алгебре и всякой там геометрии в школе как семечки щелкал. Поэтому объясняю популярно.

Так вот, бутылка «Билэ-мицне» стоит рупь семь копеек. Плюс жменя тюльки на пять копеек. Сколько будет в итоге? Рубль двенадцать. Это, я думаю, вам и без всяких синусов с косинусами ясно. Такие задачки мой Русланчик уже в третьем классе не фиг делать решал. Теперь следите внимательно за полетом моей мысли, не упускайте нить. Сейчас пойдет пример на вычитание. Так вот, даем Райке рупль, берем у нее выпивон, закусон и, после того, как приговариваем биомицин, возвращаем ей тару. Ее цена – ровно двенадцать копеек! Итак, рубль двенадцать минус двенадцать – сколько получается в итоге? Вот вам и весь расклад. Это, надеюсь, Вам понятно? Если, конечно, вы не совсем тупой.

Да. Так к чему я все это веду? А вот к чему! Стоим мы, значится, у лотка под навесом, как те два тополя на плющихе. Тюлька на обрывке газеты лежит. Походный стакан у Гарихаты всегда при себе, как ложка у Теркина. Все путем – картина Малевича: «Лечебные процедуры». Короче, накатили мы с этим комиком хреновым по двести пятьдесят грамм биомицина, и меня вроде бы трошки попустило. И стал я рассказывать этому придурку, как ходил вторым помощником на Мадагаскар. И как взяли мы оттуда груз,– мадагаскарских слонов – и пошли на Ливерпуль. И как я там подцепил в кабаке принцессу Диану и потом дрючил ее в одном припортовом мотеле. А Горихата, пень трухлявый, – ноль эмоций. Только свою корявую граблю задрал, и бубнит:

– Кури, туберкулез!

Ишак двугорбый!

Ну, при чем тут туберкулез? И вообще, что за манера такая ни к селу, ни к городу приплетать свое дурацкое: «Кури?»

Ну, думаю, закатать тебе в лобешник, что ли?! Аж прямо руки зачесались! Не даром же я в Войсках Дяди Васи служил! Когда он шамкает:

– А! Шгорела хата – гори и шарай! Гуляй, бошота!

И – прикиньте – вынимает из штанов еще один рубль! И ведь снова монетой!

Ну, и что же оставалось делать бедному крестьянину? Оприходовали мы и вторую поллитру. Стоим, калякаем, как два тополя на плющихе. Когда Горихата еще один рубль из штанов достает. И тут меня вдруг как током ударило. Ну, просто будто обухом по темечку садануло! Ведь Горихата – это же голь перекатная, он всю жизнь в жениных трусах ходит! Откуда же у него лаве? Да еще и юбилейными монетами?

– Ты, чудо в перьях,– пытаю я у него. – Ты чо, в натуре, клад откопал?

А он смеется:

– Кури, грудная жаба!

Не, вы только прикиньте, кто Я – и где он? Это ж уму непостижимо!

Да на мне ж английский костюм из натурального бостона, я ж его в Ливерпуле в самом звезданутом универмаге купил. А недавно – хотите верьте, а хотите нет – одна коза сережку на пол обронила. Так я, чтоб ей присветить, стольник спалил! Трубкой свернул – и спалил! Но Гарихата, тварь беззубая, откуда у него мани?

И, вы думаете, я не докопался? Еще как докопался! Недаром же я в КГБ служил! Сперва он, стервец, юлил, извивался как тот налим на сковородке. А потом все равно раскололся! Нагнулся к моему уху, ладонь лепешкой сложил, и шамкает:

– Только штоб никому ни гу-гу! Понял? Штоб ни одна душа живая не ужнала! Этот рубль – волшебный.

Я баньки и выкатил:

– Как волшебный?

– А так. Шмотри.

И карманы передо мной выворачивает. А в карманах-то – пусто, как и в его дурной башке.

– Видал? – спрашивает у меня.

– Ну, вижу.

– Ничего нет? А теперь пошли.

Ну, и двинули мы снова к Райке. Берем у нее выпивон, закусон – все путем. И Горихата ей, на моих глазах, свой рупь отдает. Выходим из магазина, а он и гундосит:

– А теперь гляди, доходяга!

И – прикиньте! – снова рубль, как тот Маяковский, из широких штанин достает! Мне к уху пригнулся, точно старый клен к окошку, и дундонит:

– Ну, шо? Догнал теперь, што этот рубль волшебный? Я ж его уже в третий раш Райке отдаю – а он шнова ко мне возвращается.

Ну, думаю, Горихата, придурок, кому ты горбатого лепишь?

– И где ж ты его взял? – пытаю у него.

А он мне:

– Бабу Клаву знаешь?

А кто ее не знает? Это ж его родная тетка. Она же у него гадалка, трех мужей со свету сжила! Последнего, дядю Сашу, довела до того, что он, бедняга, утопился. Она и на картах раскинуть может, и на кофейной гуще погадать. И по руке. И, если надо, допустим, соседа облаять – то она за бутыль самогона таких проклятий нашлет...

– Ну, так вот,– брешет дальше Горихата. – Баба Клава меня всему и научила. Могу и тебе по шекрету, как швоему корефану, рашшкажать. Но только ш ушловием: ш тебя – пол-литра!

– Какой пол-литра? – говорю я этому попугаю. – Ты чо, меня не знаешь, в натуре? Да я тебе ящик водяры выставлю! И даже три!

– Э! Ладно! – машет лапой это чучело-мяучело. – Шгорела хата – гори й шарай! Так уж и быть, шлушай! Но только штоб никому – ни гу-гу!

Меня за плечи облапил своей корявой граблей, словно телку какую-то, и гундит мне в самое ухо:

– Вше дело в черном коте! Даешь по башке черному коту и варишь его в чане, или в какой-нибудь пошудине. А как мяшо отойдет – вымай его из кипятка и перебирай кошти. И, среди вшех коштей ты должон отышкать одну черную кошточку! В ней – вешь шекрет! И, как найдешь, ришуй вокруг шебя камешком круг, бери черную кошточку в жубы и штановишь на колени. И ожидай, когда прилетят черти. А прилетят – штанут жа кругом и начнут выпрашивать черную кошточку. И што они только тебе жа нее не штанут предлагать! И бешшмертие обещать! И молодошть вернуть! И шделать невидимкой! Но ты ни на што не ведись! Ни жа какие шокровища мира не отдавай! Проши только волшебный рубль!

И чо, вы думаете, я поверил этому фуцину?

Ага! Танцевала рыба с раком, а петрушка с пастернаком!

4

А Горихата-то оказался прав! Нашел я все-таки эту черную косточку! Она, знаете, такая как вилочка, с двумя рожками. И все, как он говорил – все так и есть!

Короче, пристрелил я Ваську, как того душмана. Бросил его в кастрюлю и варил там часа три, аж пока мясо от костей не отошло. А потом разобрал его по частям – и нашел!

Хорошо, хоть Людка как раз во второй смене была и всего этого чуда не видела! А то б она мне устроила Кузькину мать! Вы ж мою Людку еще не знаете, вот что я вам скажу. Это ж такая фурия… Да если б она только увидала, что я в ее эмалированной кастрюле кота варю…

У баб, я вам скажу, и вообще-то мозги куриные. А у моей Людки – и подавно. Да если бы не Руслан, я бы уже давно ее сменял на какую-нибудь молодуху. Я ж только свистну – за мной телки табунами побегут! А так только ради Русланчика с ней и живу. Потому как сына мужик воспитывать должен. У него всегда пример родного батяни перед глазами должен стоять.

Да-а… А вы знаете, как я его ухайдохкал, а? Я имею в виду – кота. Он даже и муркнуть не успел, как я его замочил!

Короче, лежу я в лопухах, как тот Ворошиловский стрелок. А в груди так палит, так палит! И голова трещит… Ну, думаю, все, пора сматывать удочки, сегодня уже не придет. Когда глядь – нарисовался! Остановился в метрах пяти от меня, ямку лапами выкопал, присел и свое котячее дело справляет. Ну, я его на мушку и взял. А он сидит ко мне бокам, ничего не подозревая. Поднатужился, значит, мерзавец, и замер, не шелохнется. Я левый глаз прижмурил, взял его под обрез и – фьють! Стрела ему так прямо горло и прошила. Он даже и муркнуть не успел – только ногами дрыг, дрыг. Тут я из засады выскакиваю, как черт из табакерки, и за мисину его к себе, как ту щуку, тащу. А он, котяра, упирается! Хрипит, визжит, гад ползучий! И живучий же, подлюка! Пришлось его еще кирпичом по башке долбануть, чтобы угомонить.

А потом, прикиньте, какое кино было! Прямо «Зверобой» какой-то, не иначе!

Иду я, значит, до своей хаты в своем ливерпульском костюмчике из бостона, как тот ковбой с дикого запада. На голове – лопухи, словно у лося рога. В одной руке – ружье для подводной охоты, а в другой – Васька волочится. Я его, этак по-зверобойски, за задние лапы держу, а голова у земли болтается. Как в той песне поется: «След кровавый стелется по сырой земле».

И тут – на тебе! Баба Феня! Выплывает из калитки со своей латаной торбой! Как увидела она этот пейзаж, – о, боже! Что тут приключилось! Как завопит! Как заголосит! «Вася! Васенька, родимый! Да что ж это он с тобой сделал, ирод окаянный! Люди добрые, вы ж только поглядите на этого изверга!» И такой кипишь подняла! Так убивается по своему котяре, словно я сына ее родного застрелил! И, прикиньте, подлетает ко мне, словно ведьма в ступе, и меня торбой по лопухам – бабах! Хорошо, хоть торба была не слишком пригружена. Ну, я – деру-помидору, от греха подальше.

А что ж мне еще оставалось делать? Будь на ее месте мужик – тогда б другое дело. Тогда б я с ним потолковал иначе. Тогда б я ему ружьем по клюкве дал – и весь базар.

5

Вам никогда не доводилось видеть человека на заборе? А мне довелось! Да погодите, я вам сейчас все расскажу.  

Иду я, значится, по Гражданской улице в сторону кладбища. Уже вечереет. «Ночной эфир струит зефир», как говорит поэт. Ну, и всякая такая прочая лирическая мотня. Еще, знаете ли, темнота совсем не сгустилась, а только так, серый полумрак. Как раз уличные фонари загораются. Когда глядь – а на заборе Гиппократ сидит! И, что характерно, здоровенный же такой, лосина! Наверное, метров до трех в высоту будет, не меньше. Ага. И рожа у него такая наглая, самоуверенная – так бы, кажется, в нее и плюнул. И забор-то дощатый – а он, прикиньте, сидит на нем, словно шах на престоле. Ноги свесил, руки на груди скрестил, и таращится на меня. И, что самое удивительное, спину этак слегка назад откинул. А за спиной-то у него – пустота! Я так даже обомлел от неожиданности. Что за диво, думаю! Глюки у меня начались, что ли? Так вроде бы непохоже...

Что я, в глюках не разбираюсь, что ли?! Еще как разбираюсь! Да я всю эту глюкоманию вам почище любого Фрейда могу описать!

На днях, к примеру, наклюкался я до лысых чертиков, а утром разлепляю очи, и… ба! – на меня со стены конская морда глядит! Грива у нее, знаете, такая шелковистая, красивая… А взгляд – такой печальный, да укоризненный… Это ж и словами передать невозможно! У меня сердце в груди так и перевернулось, как дитя малое! Я даже глаза зажмурил от неожиданности и головой встряхнул… Не греза ли это? А потом – этак искоса, украдкой, – зырк сквозь прищуренные веки на стену… Ан конской головы уже и нету! Померещилась, значит. А вы мне – Фрейд! Фрейд!

А этот чудик на заборе – натурал в реале, за базар я отвечаю. Я уж и глаза кулаками тер, и через левое плечо сплевывал – все равно, гад, сидит. И взгляд такой насмешливый, ехидный.

Ну, и чо ты пялишься на меня, думаю? Шо ты корчишь из себя бубнового туза? Тоже мне, эскулап выискался!

Он, видите ли, на скорой помощи работает! И ему «Білє міцне» теперь уже не катит! Букет, видишь ли, ему не тот! Ему теперь «Лидию» подавай!

Да что ж это такое творится в нашем царстве-государстве, люди добрые? Вся наша советская страна, весь наш, можно сказать, трудовой многострадальный народ, пьет «Білє міцне» – а этому коновалу хренову особые вина подавай?! Да уже за одно это я бы эту контру к стенке поставил, как чуждый нашему обществу классовый элемент! И такие вот додики, скажу я вам, родину за рупь с полтиной и продавали!

А как он хавает, вы бы знали! Это ж кино и немцы! Людка ему суп в тарелку насыплет, и вот он очки на нос свой горбатый напялит и сидит, разглядывает его, точно рыбак у ставка. Ну, чо ты пялишься в тарелку, чмо ты болотное? Чо, свою судьбу в супе увидать хочешь, чи шо? А как заметит какую-нибудь цыбулинку – такую, что порядочный человек и в микроскоп-то не разглядит – то тут же ее ложкой сёрб на окоем! Такая вот дрянь мутнячая! Просто диву даешься, как это Людка ему эту тарелку вместе с супом на голову не наденет? И вот сидит он над этим супцом, тля криволапая, словно какой-то мыслитель Спиноза… Ложку ко рту поднесет, рожу перекосит… и жует, жует… жует, жует… Да это ж, скажу я вам, американскими долларами платить надо за то, чтобы глядеть на такое чудо-юдо! А то еще бокал свой с «Лидией» приподнимет, мизинец, словно гомик, в сторонку отогнет, и сидит, разглядывает его прищуренным оком… И смокчет-смокчет, смокчет-смокчет он это вино – подохнуть можно! Да что его там смоктать, чудо ты в перьях? Хлобыстнул его по-нашенски – и вся недолга, наливай второй! И уродится же такая тварь на земле русской! Цедит, цедит эту бодягу, словно говно сквозь марлечку! И рожа при этом такая мерзопакостная – словами не передать!

И вот такая гиль выперлась теперь на забор! Фу ты, мразь поганая! Хуже любого чёрта будет. Сидит, ноги свесила, и пялится на меня, сверху вниз, как Ленин на буржуазию. И улыбочка, знаете ли, такая скверная на гаденьких губах играет.

Дулю ему показать, чи шо? Тоже мне, рыцарь круглого стола выискался!

А и Людка, коза дранная, тоже хороша! Совсем уже оборзела, мерзавка! Всякие приличия, шалава, потеряла! Уже в открытую с ним хороводится, никого не стесняясь – ни людей, ни соседей. И это – при живом-то муже!

Да вот я ужо, кажись, до нее доберусь! Я этой стерве рога-то пообламаю! Ты ж посмотри, сука, какой ты пример сыну подаешь! Он же уже в третий класс ходит, все просекает!

А этот казел? Тебе шо, своих медсестер мало, чи шо?

Ну, а коли ты такой крутой Казанова – базара нет. Но ты же приличия соблюдай! И имей уважение к мужу! Ты ж ему, коли на то пошло, выкати хотя бы пузырь вина за амортизацию кудлатого сейфа.

А то ж что это такое получается, люди добрые? Приходит ко мне этот гусь носатый и говорит: «А ты чо, еще до сих пор дома сидишь? Давай, пойди погуляй куда-нибудь, ты нам мешаешь». А это уже борзость, не так ли? Ведь я же, как-никак, у себя в доме, на законных основаниях! А ты?

Э, да гори оно все синим пламенем! Наплевать и растереть! Ха-ха-ха-ха!



Гори гори ясно,
Чтобы не погасло! 

Ха-ха-ха-ха!

Сгорелка хата –
Гори й сарай!

Ха-ха-ха-ха!

А мне все – по фиг дым!



А я вот сейчас возьму у чертей волшебный рубль – и загуляю! Эх, ребятки, загуляю! Теперь уже все, амба! Теперь не остановить! Теперь до края дошло, до самой бездны!

Э-эх! Цигель, цигель, ай лю-лю!

Или, может быть, вы полагаете, что я ничего не знаю об их заговоре? И про то, что они решили притравить меня, как крысу?

Знаем! Все знаем! Меня, значит, решили со свету жить, а сами надумали укатить в Америку, в райские кущи!

6

А дело было так.

Сперва они решили меня притравить каким-то самопальным колдовским зельем… А потом…

Вы русские народные сказки про бабу-ягу читали? Как она там, в чане, всякие отвары из лягушек и сушеных змей варит? Так вот, это горихатына баба Клава и есть!

К ней всякий народ ходит. Кому порчу навести. Кому приворот там, или, отворот сделать… Может и на картах, и на кофейной гуще погадать. И, к тому же, недорого берет. И, кстати, не только бабульками, но и натурой – самогоном, и яичками...

Ну, и моя Людка, дура, тоже к ней попхнулась. Она ж у меня продавщицей в продмаге работает. Стащила там палку колбасы, печенья с конфетами натибрила – и поперлась к этой ведьме. И взяла она у нее какого-то толченного порошка. А потом стала подсыпать его мне в еду и питье, как той крысе. А я гляжу, чтой то мне изо дня в день все плохеет и плохеет? А врубитьтся, по чем кило помидор, никак не могу. Аж пока все это мутево не выплыло наружу!

А как дело-то открылось – она и давай хвостом вилять: мол, травила меня для моего же собственного блага. Что б я, значит, завязал с пьяней. И чтоб мне противно было не то, что пить, но даже и на бухало глядеть! Да только, мол, промашечка у нее вышла – чуток не рассчитала дозу.

Такую вот сказочку присочинила, коза дранная!

Хороша промашечка, а?! Я ж тогда чуть копыта не откинул!

Зарядила она мне эту гадость конкретно, по полной программе! И в котлеты с макаронами, и в кисель подсыпала. Я пообедал и… – брык! Лежу, в полной отключке, как Фантомас на лужайке. Когда сын со школы приходит. Увидел меня в таком состоянии, и сразу скумекал, что дело нечистое. Он у меня, хотя еще и шпингалет – а башковитый, весь в батяню пошел. Побежал к Людке. А она: «Ничего страшного, сынуля, просто папка опять пьяный!» А я ж в тот день, что самое смешное, почти трезвый был! Ну, Русланчик покрутил шариками в котелке и полетел к бабульке. Прилетает к ней и кричит: «Бабушка! Там папка зеленый лежит и уже не дышит! А мамка сидит на кухне с дядькой Артуром и Лидию пьет!»

А моя матушка, как те японские сумоисты: полтора центнера живого веса, физиономия красная, как помидор, так что и ушей за щеками не видать, и прет на Вас, если только вы ее затронете, как танк на мины. Ее бы послать в Японию – она бы там чемпионом страны по сумо стала, не фиг делать! Она б там их всех уделала! За базар я отвечаю. Так вот, прилетает она к нам, и сразу к Людке: «Где мой Янчик, сука подзаборная?» А Людка и пошла перед ней плясать: «Тамара Ивановна, Тамара Ивановна, успокойтесь! Ваш Янчик в комнате спит! Напился в дупу и выпал в осадок!» Ну, да мою мамочку тоже на мякине не проведешь! Недаром же она столько лет товароведом проработала! А ну, говорит, пошли к нему, шлюха, я сама погляжу! Заходят. Мамочка глядь – а на меня хоть сейчас белые тапочки одевай. Ну, она и взбеленилась! Как подскочит к Людке! Как схватит ее за грудки! Ах, ты, кричит, кошка дранная! Так это что? Так это ты его со своим бахурем, значит, на тот свет спровадить решила?! Убью, гадюку, и судить не будут!

А моя мамка в гневе, скажу я вам – это что-то с чем-то. Куда там Ивану Грозному! Шварцнегер! Ну, Людка и села. «Тамара Ивановна, родненькая,– лепечет. – Я ж хотела как лучше! Я ж взяла у бабы Клавы средство и подсыпала, чтоб он не пил…»

А тут в комнату и этот фуцин вплывает. Матушка ему и кричит: «А ты, альфонс вонючий, гляди у меня! Если сейчас же не откачаешь его – своими руками задушу!»

Он, видит такое дело, подошел ко мне, пощупал пульс и говорит:

– Тамара Ивановна, не волнуйтесь! Он живой.

Короче, вызвали они скорую – спасибо мамке с сыном – и вытянули меня с того света. А сынуля, пока вся эта кинокомедия крутилась, все время так и терся между Людкой и Гиппократом. Ну, и подслушал их разговор. И вот Людка этому клоуну говорит:

– Ну и влипли!

А он:

– Да. Не надо было тебе брать эту дрянь. Так и за решетку загреметь можно.

Она:

– И что же нам теперь делать?

Он:

– Подождем, пока все уляжется. К бабе Клаве больше не суйся. Я сам дам тебе один препарат, и научу, как с ним обращаться. Но только гляди, будь осторожна...



Ну, да этим дело не кончилось. Главные события развернулись месяца через два, на день рождения у Людки.

Сидим мы, значит, за столом. Людка, коза дранная, в торце председательствует, а мы – по краям. Гиппократ одесную около нее восседает, а я – чуток подальше, с другой стороны примостился. И вот поднимает этот клоун тост за «Нашу милую Людарочку». За то, чтоб она, слышь, и дальше цвела и благоухала, как та роза в саду. И все это, знаете ли, с такими намеками гаденькими, с подтекстом. А сам посматривает на нее, как кот на сало. И, думает, что вокруг него собрались одни лопухи. И, что самое главное – сам-то в руке бокал с Лидией держит, а мне компот подсунули! Ну, я ж тоже парень не промах, сами понимаете. Я им и говорю:

– Чо за дела, народ? Вы чо мне тут за мутево налили?

А Людка на меня рукой и машет:

– Тебе уже и так довольно!

Как так довольно? Шо за номера? И шо там, в том компоте? Может, снова какой-то крысный препарат зарядили? Сейчас выпью – и, как в том английском кино – ау!

Ну, я ж человек прямой, как дверь в сортире. И я им и заявляю:

– Ну, не… Так дело не пойдет. В натуре.

И этак пальцем перед своим носом вожу и, причем, строго вожу, весомо. Чтоб они, блин, догнали, кто в этом доме хозяин. Встаю со стула и так прямо вопрос ребром и ставлю:

– Не надо чудить, мальчики. Чудиков у нас и без того хватает. Налейте-ка мне вина.

А Людка, коза дранная, снова тявкает:

– Хватит, я сказала! Ты и так свою норму уже выполнил. Сидишь весь синий, как змей Горыныч.

Ну, я-то при людях не хочу с ней цапаться. Перевожу все в шутку. А я, говорю, беру встречный план! Принимаю, мол, на себя повышенные обязательства! И только хотел ввернуть им еще что-нибудь остроумное, когда Гиппократ лапу этак по-хозяйски поднимает, и на меня свысока ладошкой – бзинь:

– Сиди уже там, импотент!

И как он это сказанул – так все за столом и прыснули. Ржут, аж животики надрывают, словно он что-то очень умное отмочил. Ну, я тут и вскипел. А как же и не вскипеть? У меня аж в глазах зарябило от досады!

Да что ж это такое? Как так – импотент? Это он кому такое посмел сказануть импотент? И, главное, вместо вина компота налили! И все это, знаете ли, как-то разом вдруг навернулось… Ну, меня и перемкнуло.

Эх, хватаю я свой бокал с компотом, как ту гранату, и с криком: «А-а, суки, достали!» как запущу его в трюмо! А потом там еще помидор квашенный в тарелке лежал – так я тем помидором в стену: бабах! Пятно по обоям и поплыло. Всякий контроль над собой потерял. Прикиньте: выскакиваю, блин, из-за стола, и прямо к балкону. А у нас же в комнате духотища, и двери на балкон открыли, чтоб, значит, ветерком продувало. Ну, я старт взял и как рванул… Через перилла, как тот Брумель, перемахнул и, с девятого этажа, свечой, вниз!



Кстати, от моего дома до старого кладбища – рукой подать, метров триста, не больше будет. И, знаете, как это удобно? Сковырнулся, допустим, кто-нибудь из соседей – и его тут же в гроб упаковали и прямиком на кладбище и отнесли. И даже катафалка нанимать не надо! А это, согласитесь, уже экономия.

Вот и меня, значит, таким же макаром, после того, как я с балкона-то сиганул, в гроб и снарядили. Лежу я в нем и ухмыляюсь. Вам-то тут, дескать, еще как медным котелкам пыхтеть – а я уже в другое измерение вышел.

Короче: отчитал батюшка надо мной все свои молитвы, которые ему там по его чину положено, и понесли меня в последний путь… И несут, что вполне естественно, по Гражданской, а она упирается в старое кладбище. Погодка такая пасмурная, приятная стоит – и не жарко тебе, и не холодно. В самый раз для подобных мероприятий. За гробом безутешная вдова идет, носом в платок хлюпает. С ней – Русланчик, Гиппократ, моя мамулька… ну, в общем, все родственники и близкие покойного. А за ними уже всякая шушера следует – знакомые, соседи и прочие любители выпить на шару. А как к кладбищу подходить стали – и дождичек заморосил. Но не холодный – а такой приятный, освежающий.

А местечко на этом кладбище может не каждый получить. Далеко не каждый! А только очень и очень большие люди. Или же по великому блату. А все остальные – кыш за город, в Камышаны!

Ну, моя-то мамулька человек с большой буквы. Она же у меня товаровед. У нее вся наша партийная босота отоваривается. Поэтому и местечко мне пробили легко, без проблем! И причем не где-нибудь там, в закоулке, а у главной аллеи, где самые киты лежит.

Короче, выдвигаемся мы к кладбищу… И, что вполне естественно, вдоль него дорога идет. Кто местный – тот знает. Раньше Качельной называлась, а потом, в буреломные годы, ее Карлом Либкнехтом обозвали. И обычно дело как происходит? Как только похоронная процессия к Карлу Либкнехту подваливает – так все машины и тормозят, пережидают, пока покойника пронесут. Потому что проехать мимо такого дела – дурной знак. А тут, как нарочно, дом загорелся! И пожарники на пожар летят. И, как раз, мы у них перед носом и выпхнулись. А пожарники-то ожидать не будут, пока мы перед ними прочапаем. Передняя машина как засвистит! Тут я с переляку из гроба вскакиваю, пелены в горячке срываю и тоже как заору – все в разные стороны так и дриснули!

7

А потом и вообще такие пироги пошли, такие дела завернулись! 

Знаете аптеку, что в самом начале Гражданской стоит? Ее еще до революции какой-то купец за свои бабульки городу построил?

И вот прикиньте себе такую картину. Ночь… Аптека… как писал товарищ Блок. На небе звезды, как те алмазы. И только где-нигде горят уличные фонари. Потому как, понятное дело, почти все лампочки разбиты местной шпаной. Времечко уже довольно позднее, влюбленные парочки разбрелись по домам. И только какой-то чувак ковыляет домой по Карлу Либкнехту… Вот он сворачивает на Гражданскую… доходит до аптеки и… шо за номера?

У аптеки висит фонарь, а неподалеку, в очерченном камешком кругу, стоит на коленях интеллигентный мужчина в ливерпульском костюмчике за семьсот баксов. Стройный, подтянутый, как стебелек! Это, естественно, я! В зубах у меня, – черная косточка.

Увидев такие дела, чувак тормозит, распускает перья, и обходит меня другой стороной улицы. Звуки его шагов угасают в ночи...

Ха! А это шо за диво?

Дверь открывается… и из аптеки выходит не хилый мужчина в черном двубортном костюме. Он закрывает за собой дверь и направляется прямиком в мою сторону. Костюмчик сидит на нем, как влитой. Шагает неспешно, уверенно… А вместо головы у него – шар из сизого дыма!

На всякий пожарный, осеняю себя крестным знамением и начинаю читать: «Отче наш». Но, как назло, забываю слова молитвы.

А этот-то, шароголовый, пхнет прямо на меня. Дошел до круга, и… трр! Остановился, точно на стену наткнулся. Полапал, полапал ее руками в черных перчатках, обошел меня по дуге и растворился в ночи. Я думаю: «Ну, слава тебе, господи! Пронесло!»

Когда глядь: а в окнах аптеки замигали желтые огоньки, послышались голоса, стуки...

Тут дверь опять отворяется. И – бздынь: на пороге появляется сгорбленная старушенция с клюкой. А в другой-то руке у нее пузырек. И вот она нюхнет его, значит, и на меня исподлобья как зыркнет! Батюшки-светы! Зенки – как молнии! Уж и не знаю, как я не подорвался с того круга и не кинулся тикать.

И – пошло-поехало!

Ожила, улочка моя родимая! Наполнилась всякой нечистью! То на двуколке какой-то важный пурец в старинном сюртуке со своей лярвой косоглазой проедет. (А сама-то двуколка запряжена тройкой черных свиней!) А то еще комапашка разухабистая мимо вальнет, «матом землю кроя»…

И, наконец-таки, прилетели!



Вы чертей когда-нибудь видели? Вот то-то и оно! А я видел, и, причем неоднократно.

Да это ж дело и нехитрое. Как перепьешь – так потом с бодуна и увидишь.

Но черт черту – разница, вот что я вам скажу. Большая разница. Они ж тоже бывают всякие, как и люди.

Те, что раньше являлись, были совсем махонькими – мне по колено, а то и меньше. И вот вскочит такой чертяка, допустим, на тумбочку, или заберется в поддувало, и оттуда тебе язык показывает. А захочешь его словить – так он скок, скок, как тот кузнечик… и уже на другом месте сидит.

А эти-то здоровенные, как люди! И рога у них – как у тех быков. А и рожи – не приведи вас господи увидеть такие и в кошмарном сне! И, самый главный-то у них, с багровой харей – это ж такой ужас! Такой ужас!

И вот обступило меня это кодло мутнячее со всех сторон, и давай требовать черную косточку. А я ж им, как меня Горихата учил, и толкую: «Нема делов, братва! Гоните волшебный рубль – и косточка ваша». Тут их главный-то как заревет, да кулаками перед моим носом как замолотит! Ну, я с переляку из круга подорвался и – тикать!

Лечу по Гражданской – аж пятки сверкают! Оборачиваюсь – а они за мной лавиной валят. Эх, выскакиваю я на Карла, в мать его, блин-клин, Либкнехта и всю его мировую революцию и… чешу вдоль кладбища.

Короче: вы брошенный дом, что у кладбища стоит, знаете? В нем жильцы и месяца не прожили, съехали. И больше никто в нем так и поселился. Потому что пошла о нем дурная слава. Вроде по ночам там какие-то фантомасы бродят, вещи летают, ну, и всякая такая прочая мотня. А народ-то у нас, сами ж знаете, предприимчивый, шустрый. Как жильцы-то выбрались – так всю внутрянку по гвоздику и разнесли, остались лишь голые стены да крыша. Одно время там вечерами шпана тусовалась, а потом их как-то раз барабашка как шуганул – так они туда и дорогу забыли.

Так вот, чешу я, значит, мимо этого заколдованного дома, с черной косточкой в зубах, а за мной по пятам чертяки гонятся. Когда глядь – а в проеме второго этажа два эсесовца стоят! Рукава, блин, на мундирах по локти закатаны, а на груди – выгнутые бляхи в лунном свете блестят. И, прикиньте себе, перед ними – секретное оружие фюрера! Зенитка – не зенитка, пушка – не пушка, а какая-то лучезарная хренотень. И один немчура, значит, на меня эту ахинею наводит, а другой – какое-то колесико подкручивает. На прицел, значит, гады, берут.

И как только я этот чертов дом проскочил – из ствола… бзинь: луч лазера, тонюсенький такой, как игла, и вылез. И меня этим лучом, от макушки до самого копчика, фашисты надвое и развалили!


Читать дальше Черная косточка 2



Категория: Утраченный свет | Добавил: litputnik (18.02.2012) | Автор: Довгай Николай Иванович E W
Просмотров: 542 | Комментарии: 1 | Теги: импотент, черная косточка, черти, Зверобой, Гиппократ | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
 
 
Категории раздела
Утраченный свет [2]
Рассказы о людях, избравших в своей жизни непростую дорогу алкоголизма. А также о том, что они сумели на этой дороге найти.
Ироническая проза [1]
Научно доказано, что смех продлевает жизнь!
По ту сторону [1]
Сказки для взрослых
Повести Лапшина [5]
Записки одного сумасшедшего
Берег твоего детства [1]
Рассказы для детей и их родителей
Приключения комиссара Конфеткина [5]
Сказки для детей и их родителей
Повести и рассказы [1]
Повести и рассказы разных лет

Мои книги
[27.03.2012][Приключения Конфеткина]
В созвездии Медузы (1)
[28.03.2012][Повести Лапшина]
Глянцевый период (1)
[11.04.2012][Повести и рассказы]
Горемыка (1)
[19.03.2012][Приключения Конфеткина]
Дело об исчезновении Буратино (4)
[03.03.2012][Утраченный свет]
Друзья до гроба (3)
[12.03.2012][По ту сторону]
Записки Огурцова (1)
[31.03.2012][Повести Лапшина]
Лапшин против манекенов (2)
[10.03.2012][Повести и рассказы]
Маменькин сыночек (1)
[14.03.2012][По ту сторону]
По ту сторону (1)
[15.03.2012][По ту сторону]
Там, за горою (1)

Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 7

Поиск

Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  •  

    Copyright MyCorp © 2024
    Бесплатный хостинг uCoz